«Наличие адвоката лучше, чем его отсутствие»
Следствие по «делу “Аэрофлота”» продолжает выяснять, для чего нужны адвокаты
В конце декабря – начале января прошли очередные заседания по громкому «делу “Аэрофлота”». Напомним, среди обвиняемых – «внешние» адвокаты Дина Кибец и Александр Сливко; следствие считает, что компания на самом деле не нуждалась в их услугах – а значит, государственные деньги были потрачены на них зря. Процесс находится на стадии допроса свидетелей обвинения. Прокурор продолжил выяснять, зачем сотрудникам авиакомпании в разных ситуациях требовалась помощь «внешних» адвокатов. А обвиняемый Сливко поспорил с полицейским о своём участии в допросе сотрудников «Аэрофлота».
Почему защищал не Барщевский
29 декабря Гагаринский суд Москвы продолжил рассматривать «дело Аэрофлота». В связи с коронавирусными ограничениями корреспондент «Улицы» не мог присутствовать в зале. Поэтому «Улица» пересказывает заседание по аудиозаписи, представленной стороной защиты.
Как подробно рассказывала «Улица», в октябре 2019 года были арестованы замдиректора «Аэрофлота» по правовым и имущественным вопросам Владимир Александров, экс-руководитель юридического департамента компании Татьяна Давыдова, а также адвокаты КА «Консорс» Дина Кибец и Александр Сливко. Их обвиняют в особо крупном мошенничестве, совершённом организованной группой (ч. 4 ст. 159 УК). По первоначальной версии следствия, они похитили у авиакомпании 250 миллионов рублей. Для этого топ-менеджеры заключили с Кибец и Сливко договоры о юридических услугах, исполнением которых якобы занимались штатные сотрудники «Аэрофлота». Но обвинительное заключение в итоге оказалось основано на выводах экспертов: те решили, что гонорары Сливко и Кибец были завышены и не соответствовали «рыночным» ставкам. Более того, эксперты заявили, что часть дел не представляли сложности, а работу по ним якобы вели инхаус-юристы. Защита настаивает, что внешние адвокаты эффективно отстаивали интересы авиакомпании в судах, сохранив для неё около 30 миллиардов рублей. По мнению обвиняемых, следствие считает хищением обычную адвокатскую деятельность.
Поначалу единственным потерпевшим был «Аэрофлот». Но авиакомпания последовательно заявляет об отсутствии ущерба. Защита полагает, что такая позиция не устраивала следствие, поэтому в деле появился новый потерпевший – московское управление Росимущества, владелец контрольного пакета акций «Аэрофлота».
27 мая Гагаринский суд Москвы начал рассматривать дело по существу. После оглашения 98 томов выступил один из подсудимых – замгендиректора «Аэрофлота» Владимир Александров. Он рассказал, что компания привлекала юристов «со стороны» из-за нехватки кадров. На следующем заседании его позицию подтвердили свидетели обвинения – сотрудники «Аэрофлота». Все они встали на сторону защиты. В начале октября суд допросил полицейских. На следствии они утверждали, что Дина Кибец и Александр Сливко никогда не участвовали в опросах сотрудников компании – но в заседании частично изменили свои показания. 1 ноября показания дал прокурор Евгений Наговицын, который в 2017 году проверял «Аэрофлот». Он заявил, что штатные сотрудники компании готовились к опросам без посторонней помощи – но потом признал, что это лишь его предположение. В конце ноября свидетели обвинения из числа сотрудников компании и полицейских рассказали, как работали с подсудимыми.
1 декабря ведущий юрисконсульт «Аэрофлота» Инна Клименко рассказала, что Кибец готовила и заявляла правовую позицию в «сложном» процессе по банкротству «Трансаэро». А бывший топ-менеджер «Аэрофлота» Шамиль Курмашов заявил, что следователь в ходе допроса значительно упростил и переиначил его показания. 22 декабря главный специалист отдела претензионно-исковой работы «Аэрофлота» Галина Крайнева рассказала, что вместе с Кибец участвовала в заседаниях по спору компании с «СП-Электро». «Когда в судебном заседании участвуют два представителя, шансы на выигрыш увеличиваются», – пояснила она прокурору.
Первым выступал гендиректор аэропорта «Внуково» Дмитрий Сапрыкин. Он рассказал, что ранее занимал должность замгендиректора «Аэрофлота», а в 2015 году около месяца возглавлял «Трансаэро». В этот период началась процедура банкротства компании; СК вёл проверки в рамках оспаривания законности кредитных договоров, поэтому Сапрыкина вызывали на допросы. Тогда Кибец и Сливко оказывали ему помощь. Встреч и совещаний с адвокатами было много, говорил Сапрыкин – так вырабатывалась правовая позиция по материалам проверки. На просьбу прокурора уточнить, как адвокаты работали в ходе самих допросов, Сапрыкин вспомнил, что Сливко по его просьбе помогал сформулировать ответы на вопросы следователя.
Ранее Сапрыкин упоминал в своих показаниях, что «Аэрофлот» заключил абонентский договор с юридической фирмой «Барщевский и партнёры». Поэтому прокурор спросил, почему помощь на допросах оказывал не Барщевский. Тут Андрей Гривцов, защищающий Александрова, напомнил, что у Михаила Барщевского нет действующего статуса адвоката. А Сапрыкин добавил, что в любом случае не знает, почему его интересы на допросе представляли именно Кибец и Сливко. Ведь в тот момент он уже давно не курировал деятельность юрдепартамента «Аэрофлота».
Сам Сливко спросил свидетеля, была ли оказанная им с Кибец помощь эффективной и реальной – или же они, как утверждает обвинение, лишь создавали видимость работы. «Мне лично оказали реальную помощь, – заявил Сапрыкин. – По “Аэрофлоту” по делам нужно смотреть, правильно? Насколько я знаю, по судебным делам тоже, видимо, [оказывалась] реальная помощь».
«Конечно, с адвокатом спокойнее»
Следующим показания дал бывший сотрудник «Трансаэро» Александр Криничанский. Он сообщил, что в 2016 или 2017 году его вызывали на допросы в качестве свидетеля. Тогда у следствия возникли вопросы к кредитным договорам, заключённым между «Аэрофлотом» и «Трансаэро», – а их подписывал Криничанский.
Обвинитель расспрашивал, как свидетель узнал о вызове в СК и кто именно распорядился выделить ему адвоката. Свидетель ответил: насколько он помнит, его вызвали по телефону, а про адвоката ему сообщил тогдашний директор «Трансаэро» Сапрыкин.
– Вы нуждались в адвокате? – спросил прокурор.
– Да как-то нет, – признал Криничанский. – На первый момент мне не было понятно, зачем и с чем [идти на допрос]. Много было вопросов всяких у следствия. Когда работа (имеются в виду допросы – “АУ”) прошла, [стало ясно, что] было очевидно и просто [отвечать на вопросы следователя].
Он добавил, что перед допросами обсуждал позицию с Кибец. И уже в кабинете следователя несколько раз спрашивал у адвоката, как ему лучше отвечать. Аналогично прошли ещё несколько его допросов в ходе проверки законности договоров с «Альфа-Банком», которая шла в тот же момент. Тем не менее Криничанский повторил, что вопросы следователя были ему понятны и подготовка к ним не требовала много времени.
Тогда прокурор уточнил, в чём была необходимость привлекать адвоката, если спрашивали «очевидные вещи». Свидетель ответил исходя из своей «жизненной позиции».
Свидетель Александр КриничанскийТы никогда не знаешь, что у тебя спросят и как тебя спросят. Наличие адвоката всегда лучше, чем его отсутствие, правильно?
«Если спросить год спустя, то я уже знаю, о чём и что надо говорить [следователю]. А если спросите до того, как вызвали [на допрос], то, конечно, с адвокатом спокойнее», – пояснил он.
Судья спросила: почему свидетель в своих показаниях на следствии упомянул, что его удивило предложение начальства выделить адвоката? Криничанский пояснил, что ранее «Трансаэро» не оплачивала сотрудникам юридическую помощь в вопросах, которые напрямую не касались работы. Тогда судья уточнила, стал бы свидетель обращаться к адвокату, если бы компания не направила к нему Кибец. «Думаю, да, – ответил свидетель. – В силу того, что сложные юридические отношения вокруг “Трансаэро”… Лучше в данном случае юридическая помощь».
Прокурор посчитал, что слова свидетеля противоречат сказанному на следствии. Он попросил огласить показания. Защитники возражали: по их мнению, существенных противоречий не было. Но суд разрешил зачитать материалы дела. В показаниях Криничанский рассказывал, что в первый раз пошёл на допрос сам и никаких сложностей с ответами у него не возникло. Но затем он обратился к Сапрыкину за документом, который попросил следователь, – и директор сказал, что на дальнейшие допросы нужно ходить с адвокатом.
Кибец, согласно показаниям, в ходе допросов «сидела и наблюдала за ходом действия», ответы не корректировала. А перед походом к следователю не встречалась с Криничанским и консультаций не производила. По другой проверке Кибец присылала ему на утверждение проект показаний, он вносил в него свои правки и обсуждал их с ней на встрече.
Криничанский повторил, что не видит противоречий в показаниях. Он пояснил, что на предварительном следствии ему дали больше времени на подготовку ответов; кроме того, тогда он лучше помнил детали.
Диван преткновения
Следующее заседание состоялось 19 января. Первой допросили главного специалиста отдела претензионно-исковой работы «Аэрофлота» Ирину Крылову. Она сообщила, что в 2015 году готовила исковое заявление по банкротству «Донавиа». Прокурор расспрашивал о численности отдела в те годы и распределении обязанностей. Свидетель ответила, что в тот период в отделе трудились около 10 сотрудников. Обязанности распределяла руководитель отдела Ольга Морозова – в соответствии с опытом подчинённых. Прокурор попытался выяснить, входило ли в обязанности Крыловой готовить исковые заявления по другим процессам. Свидетель заявила: в обязанности входило исключительно то, что поручит начальник.
Крылова пояснила, что на тот момент в отделе не было специалистов по банкротству. Поэтому процессами по банкротству «Донавиа» и «Оренбургских авиалиний» занималась Кибец. Уже после этих процессов Крылову направили на тренинг по банкротному праву. Но тогда она не понимала «половину из того, что говорят лекторы».
Адвокат Мария Корчагина – защитница Александрова – задала несколько вопросов о работе Кибец. Свидетель пояснила, что адвокат летала в командировки, связанные с банкротными процессами упомянутых компаний. Она добавила, что нагрузка у штатных юристов и так была очень высокая – никто не уходил в 18 часов, когда официально заканчивался рабочий день. Поэтому командировки только усилили бы эту нагрузку.
Следующим допросили старшего оперуполномоченного ЛУВД в аэропорту Шереметьево Дмитрия Петракова. В 2017 году он опрашивал членов лётного экипажа «Аэрофлота» в рамках проверки о некоем инциденте на рейсе Москва — Бангкок. Свидетель уже не помнил деталей проверки. Несмотря на это, он утверждал, что сотрудники «Аэрофлота» заходили к нему в кабинет по одному и без адвоката.
Защитник Сливко адвокат Денис Кобелев попросил свидетеля вспомнить детали: как были одеты сотрудники авиакомпании, сколько среди них было мужчин и женщин и так далее. Свидетель этого не помнил. Далее адвокат спросил, где допрашиваемые ожидали своей очереди. Петраков ответил – у кабинета или в дежурной части. Тогда Кобелев поинтересовался – мог ли адвокат находиться вместе с ожидающими? Полицейский был вынужден признать, что там мог находиться кто угодно. Системы фиксации проходящих в отдел, по его словам, на тот момент ещё не было.
Адвокат не отставал – попросил описать обстановку в кабинете. Петраков сообщил, что там были два стола и два стула, только для дознавателя и допрашиваемого. Тогда Кобелев попросил объяснить: как в ноутбуке Сливко, признанном вещественным доказательством, оказались проекты показаний каждого допрошенного сотрудника «Аэрофлота»? Но свидетель настаивал, что не принимал готовых проектов и допрашивал всех лично.
Защитник Давыдовой адвокат Денис Лейсле спросил, откуда свидетель знает его доверительницу. Полицейский сказал, что в 2013 или 2014 году она присутствовала при опросе сотрудников «Аэрофлота». Но при проверке в 2017 году её уже не было. Он также сообщил, что знал другого сотрудника юрдепартамента «Аэрофлота» – в его записной книжке он записан как Сергей Малюкин. Мария Корчагина заметила, что это её коллега по АБ «ЗКС». Свидетель не смог объяснить, почему назвал Малюкина сотрудником «Аэрофлота». К допросу подключился Сливко: «Может, я встану и так будет лучше видно? Правда меня не узнаёте?» Свидетель ответил, что «к сожалению» не узнаёт обвиняемого.
Тогда Сливко рассказал, как, по его версии, происходил допрос. Он сидел на диване в кабинете, куда заходили сотрудники «Аэрофлота». Петраков был занят, постоянно приходил и уходил – а в это время адвокат оформлял показания с указанием данных полицейского и временем составления. Сливко попросил предъявить его ноутбук свидетелю – чтобы тот объяснил, как эти оформленные показания оказались там. Но судья отказала в удовлетворении ходатайства.
Судья спросила свидетеля, подтверждает ли он слова обвиняемого. Петраков не согласился со Сливко. При этом он признал, что диван действительно был – но в другом кабинете. Полицейский пояснил, что допросы проводились только в двух помещениях, которыми пользовались все сотрудники – кабинетах №1 и №3. Он настоял, что допросы, о которых идёт речь, были в кабинете №1 – без дивана и Сливко на нём.
Зачем обвиняемому адвокат
Затем в зал пригласили свидетеля Месропа Тараханяна. Он рассказал, что в конце 2015 – начале 2016 года работал секретарём в Мещанском суде – и присутствовал при рассмотрении уголовного дела в отношении пилотов «Аэрофлота», обвиняемых в мошенничестве. Представителями авиакомпании были Сливко и Кибец. Последняя, по его словам, была практически на каждом заседании – Тараханян без проблем узнал её в зале. Он отметил, что в том процессе Кибец в основном молча следила за происходящим.
Последним допросили бывшего директора одного из департаментов «Аэрофлота» Алексея Шарикова. В 2016 году в отношении него возбудили уголовное дело о злоупотреблении полномочиями (ч. 1 ст. 285 УК) и мошенничестве (ч. 4 ст. 159 УК). По версии следствия, он похитил у авиакомпании около 21 млн рублей в качестве переплаты за электроэнергию. Свидетель считал, что преследование связано с его работой в компании. Когда к нему домой пришли с обыском, он попросил у замдиректора «Аэрофлота» Василия Авилова предоставить адвоката. Когда Шарикова привезли для обыска на рабочем месте, туда по просьбе Авилова приехал Сливко.
Прокурор спрашивал – настаивал ли Шариков на помощи адвокатов, когда оказался в ИВС. «Связь недоступна в этом заведении, – пояснил свидетель. – В первоначальном обращении я просил, чтобы максимально полно была оказана защита». Тогда обвинитель спросил, почему через несколько дней в его допросе участовали уже три адвоката – а впоследствии остался только один. Шариков рассказал, что его родственники обратились к адвокату, которого он сам давно знал. И потом он сам попросил, чтобы его защищал только этот человек. С качеством оказываемой Кибец и Сливко помощи, по его словам, это не было связано.
Прокурор требовал вспомнить, сколько часов длились конкретные следственные действия с участием адвокатов. Шариков не вспомнил деталей, но заверил, что адвокаты оказывали ему «реальную помощь», которая требовалась в тот момент.
Алексей ШариковРабота защиты связана не только с ведением за руку и разъяснением прав… но и с изучением материалов дела, даже вне контакта с подзащитным. Я не эксперт, чтобы судить, сколько времени нужно – но это часы, дни и недели.
Прокурор усомнился, что Кибец и Сливко пришлось изучить так уж много материалов за те несколько дней, когда они защищали Шарикова. Он спросил, сколько именно томов было в момент задержания. Свидетель ответил, что не помнит точно, но следователь убеждал его, что собранного материала достаточно для полного доказательства вины. Также Шариков рассказал, что при обыске в офисе изъяли несколько коробок документов, которые адвокатам, возможно, пришлось изучать.
В конце заседания Сливко выступил с ходатайством об изменении меры пресечения всем подсудимым. Он в очередной раз напомнил, что ключевые свидетели уже допрошены, поэтому обвиняемые никак не могут помешать расследованию. Но суд ответил отказом.
Следующее заседание запланировано на 26 января.